Не убережёшься от тождественного, в поисках иного... (с) Умберто Эко "Маятник Фуко"
Очень удачно, я считаю, что мозг может выбрасывать воспоминания, которые по тем или иным причинам причиняют боль.
Например, как Алиса плакала и слабо вырывалась, когда ей делали уколы прямо у меня на руках.
Или как она кричала: "мама! мама!" и "да-да-да" в ритме слов "не надо!", когда медсёстры втыкали, вынимали и снова втыкали иглу в её крохотные вены на голове и руках, в попытке найти подходящую венку под капельницу. И я стояла рядом, в ужасе осознавая, что не могу помешать этой нацистской пытке, потому что иначе мой ребёнок умрёт от обезвоживания.
А после первой капельницы (всего их было три: по 7,8 и 9 часов) Алиса сидела с пластырем, которым была прилеплена ватка, на лбу, с отёкшим личиком, жёлтая, и я сидела и, истерически хихикая, называла её маленьким самураем. Помню, в изменённом состоянии сознания хотела её сфоткать, чтобы показать, какая она смешная, но поняла, что, придя в себя, смеяться над этой фотографией вряд ли смогу.
Помню, как она орала на весь коридор, когда я уходила в сортир, и однажды, когда я из него вернулась, я обнаружила, что она почти уже спустилась ножками с кроватки на пол, чтобы бежать за мной.
Как с ужасом давала любую еду, ожидая, что сейчас малышку снова стошнит, и капельниц будет больше. Как Алиса голодала по утрам и водила меня к микроволновке в коридоре, показывая, что оттуда я должна взять еду для неё. Или как мне запретили давать ей грудь, и Алиса, которая весь день полумёртвая висела на моём плече, вечером не выдержала и даже в таком состоянии била меня лбом, возмущённо-жалобно говорила: "МА-МА! МА-МА!" и заглядывала в глаза, пока я не дала ей грудь.
9 часов я держала её ножку, в которую была воткнута игла, чтобы она ею не шевелила, пока Алиса лежала связанная на столе и медленно промокала насквозь по самую шею мочой, сквозь все шесть пелёнок, а я даже не могла поменять ей подгузник, потому что наша глупая бабушка принесла подгузники-трусики, надевающиеся исключительно через ноги.
А последние анализы крови ей собирали пробиркой прямо по тыльной стороне руки. Когда втыкали иглу - в неё попала кожа. Давили-давили на вену, капает очень плохо, вынули иглу, и как полились водопады... рука вся в крови, Алиса плачет и мечется, а медсёстры уже готовятся втыкать иглу в новое место. У меня нервы сдали, и я ушла, не дав больше брать кровь. Это был не важный анализ, я спросила.
В общем, каждый прожитый там час был таким кошмаром, что я уже почти всё выкинула из головы. Лучше не вспоминать. Просто я обещала.
Например, как Алиса плакала и слабо вырывалась, когда ей делали уколы прямо у меня на руках.
Или как она кричала: "мама! мама!" и "да-да-да" в ритме слов "не надо!", когда медсёстры втыкали, вынимали и снова втыкали иглу в её крохотные вены на голове и руках, в попытке найти подходящую венку под капельницу. И я стояла рядом, в ужасе осознавая, что не могу помешать этой нацистской пытке, потому что иначе мой ребёнок умрёт от обезвоживания.
А после первой капельницы (всего их было три: по 7,8 и 9 часов) Алиса сидела с пластырем, которым была прилеплена ватка, на лбу, с отёкшим личиком, жёлтая, и я сидела и, истерически хихикая, называла её маленьким самураем. Помню, в изменённом состоянии сознания хотела её сфоткать, чтобы показать, какая она смешная, но поняла, что, придя в себя, смеяться над этой фотографией вряд ли смогу.
Помню, как она орала на весь коридор, когда я уходила в сортир, и однажды, когда я из него вернулась, я обнаружила, что она почти уже спустилась ножками с кроватки на пол, чтобы бежать за мной.
Как с ужасом давала любую еду, ожидая, что сейчас малышку снова стошнит, и капельниц будет больше. Как Алиса голодала по утрам и водила меня к микроволновке в коридоре, показывая, что оттуда я должна взять еду для неё. Или как мне запретили давать ей грудь, и Алиса, которая весь день полумёртвая висела на моём плече, вечером не выдержала и даже в таком состоянии била меня лбом, возмущённо-жалобно говорила: "МА-МА! МА-МА!" и заглядывала в глаза, пока я не дала ей грудь.
9 часов я держала её ножку, в которую была воткнута игла, чтобы она ею не шевелила, пока Алиса лежала связанная на столе и медленно промокала насквозь по самую шею мочой, сквозь все шесть пелёнок, а я даже не могла поменять ей подгузник, потому что наша глупая бабушка принесла подгузники-трусики, надевающиеся исключительно через ноги.
А последние анализы крови ей собирали пробиркой прямо по тыльной стороне руки. Когда втыкали иглу - в неё попала кожа. Давили-давили на вену, капает очень плохо, вынули иглу, и как полились водопады... рука вся в крови, Алиса плачет и мечется, а медсёстры уже готовятся втыкать иглу в новое место. У меня нервы сдали, и я ушла, не дав больше брать кровь. Это был не важный анализ, я спросила.
В общем, каждый прожитый там час был таким кошмаром, что я уже почти всё выкинула из головы. Лучше не вспоминать. Просто я обещала.
-
-
30.05.2012 в 10:52-
-
30.05.2012 в 21:52хорошо, что все закончилось.
-
-
31.05.2012 в 23:16